Правила жизни других обычных людей
Руслан ЧукановШкольный охранник, 30 лет, Новоаннинский, Москва. ©
Каждый должен делать свое дело. Если мне не ставят палки в колеса, то и я не наглею.
Я родился в небольшой деревне в Волгоградской области, в Гмелинке. Отец работает на железной дороге, мать — старшим воспитателем в интернате. Жизнь теперь такая — никто, кроме близких, не поможет.
К труду я с детства приучен. Мать скажет: «Поди, зарежь утку». Пойдешь, голову ей отрежешь: «На, мам». А городские дети тяжелее телефона ничего и в руках не держали. 90% не знают, как молоко добывать из коровы. Ну, может, в YouTube видели.
Сейчас уже никто на улице не дерется, потому что есть компьютеры, куча игр. Мы выходили в лапту играть. Это типа бейсбола, там тоже бита — не такая, как все сейчас в багажнике возят, а вроде штакетника.
Раньше ведь как было: не прочитал ты «Отцы и дети», допустим. И не о чем тебе поговорить на улице.
Кто при Горбачеве самогон гнал, у того самый красивый дом был. Бункер зерна, 1 700 кг, стоил трехлитровую банку самогона. Недорого. Людям нужно было чем-то свои проблемы глушить.
Отец мне всегда говорил: пей, сколько хочешь. Только никогда не похмеляйся.
Раньше я в ЧОПе работал. ЧОП есть ЧОП. Очень тяжело.
Когда мы с женой переехали в Новоаннинский (административный центр в Волгоградской области. — Esquire), пошли оба в «Газпром» работать. Я мастером, она сметчиком-нормировщиком. А сейчас у нас таксистов больше, чем населения. Когда деньги нужны, ты будешь везде работать.
У меня двоюродный дядька был авторитет криминальный. Его как-то на овраг увозили. Друзей всех положили, а его оставили — он по пьяни моей бабке об этом рассказал. Сейчас бизнесмен в Саратове.
Дань — это нормально. В 1990-е все платили.
В этом году меня голосованием по всей школе выбрали лучшим сотрудником года. С большим отрывом. Им виднее, наверное. Я на работе всегда стараюсь выкладываться, чтобы меня уважали.
Привез я родственника в Москву, устроил в ЧОП. Ему тяжело дается позвонить по телефону дежурному и сказать фразу: «Все в порядке, происшествий нет». Зато он может с закрытыми глазами разобрать и собрать трактор, но такой работы нигде нет.
Моему сыну четыре года. Я никогда его не бью, один раз только хлестанул по попе. Он не заплакал, только обида в глазах. Никогда не нужно говорить ребенку, что он не прав, нужно объяснить, как сделать лучше.
Во время теракта на вокзале в Волгограде у меня погибла одноклассница. Вот это страшно осознавать, когда кто-то знакомый погибает.
Идея усыновить ребенка пришла просто. Сидели как-то вечером, я говорю, что сын у нас растет эгоистом: все игрушки мои, все мое. Теща сказала, что ему сестра нужна или брат. Жена сразу: «Я рожать не буду!» Тогда я почти в шутку сказал, что усыновлю. Через два дня я уехал в Москву, а жена мне звонит и говорит: «Ты насчет усыновления серьезно? Я в интернете девочку одну нашла, посмотри». Я посмотрел на фотографию, она сидит в кроватке. Согласился. Девочка в детдоме в Архангельске. Я туда поехал, договорился с начальством. Опека в Новоаннинском сказала, что нам нужно доделать ремонт. Я взял кредит, сейчас заканчиваем пристройку.
От усыновителей в обязательном порядке требуют пройти курс молодой семьи. Если образно говорить, там тебя спрашивают: «Вы знаете, как воспитывать детей?» — «Знаем». — «Ну хорошо, деньги давайте».
Может быть, Россия непонятная. Но когда ее обижают, каждый встает друг за друга, страна становится как одна большая семья. Американский солдат никогда не совершит подвиг, потому что у него это в контракте не прописано.
Космос наше достижение, я считаю. Остальное, конечно, оставляет желать лучшего. Но сейчас все, мне кажется, приходит в норму. Во всяком случае, так по телевизору показывают. Что-то развивается, кто-то кому-то какие-то указания дает.
Идеальная страна была бы, если б менталитет у людей был, как раньше, а выбор в магазинах остался, как сегодня.
Записала Александр Борзенко
«Esquire», cентябрь 2014
«Esquire», cентябрь 2014
Community Info