«Пьяницы, хулиганы — но дрались бесподобно»
Как японцы-милитаристы убедились, что советских матросов не победить / Статья 2014 года
Второго сентября [2014 года] исполняется 69 лет со дня победы во Второй мировой войне. На Дальнем Востоке до сих пор живут немногие из тех, для кого 9 мая 1945 года было сигналом начала подготовки к новой войне. ©
Ещё о Судьбу Японии решил Сталин, а не американская бомба
Владимир Коряков (в центре) с сослуживцами в 1945 году. Фото из архива В.М. Корякова
Корреспондент «Русской планеты» встретилась с участником советско-японской войны августа-сентября 1945 года, участником боев за Владивосток и Сейсин, ныне председателем Совета ветеранов Краснознаменной Амурской флотилии Владимиром Михайловичем Коряковым. В этом году ветерану исполнилось 90 лет.
– Меня иногда спрашивают в автобусе: «Вы ветеран войны?» Нет, говорю, я участник войны. Разница есть? Я непосредственный участник. Наша организация, Совет ветеранов Амурской флотилии, самая большая в городе и в крае. Сегодня осталось 45 человек участников войны. Умирают люди. Самому пожилому из нас, мичману Воробьеву, в этом году 97 лет.
Войну Великую Отечественную, с 22 июня 1941 года, я захватил. У меня в альбоме есть фотографии с этого дня. Мы с товарищем и девушкой поехали купаться на таежное озеро. Приезжаем к вечеру домой, а нам говорят, что началась война с Германией. Сразу организовали из молодежи дружины, я на прииске Уркан Амурской области жил (ныне прииск Соловьевский — Примеч. РП.), мы изучали винтовку, противогаз, тактику военного дела — в общем, по существу, я уже к войне был подготовлен. А 12 августа 1942 года я находился уже в эшелоне, эшелон наш был направлен под Сталинград. Я тогда салажонок был, 17 лет… Ну, конечно, встречались нам безногие, безрукие и рассказывали о «прелестях» этой войны. Это пушечное мясо...
Довезли до Иркутска, ночью поставили эшелон в тупик где-то, а наутро мы проснулись — колеса стучат, эшелон идет на восток. Не знаю, чья добрая рука повернула. Таким образом я остался жив. А встречались мы уже с товарищами во время службы, рассказывали так: 700 человек из нашей группы прибыли под Сталинград в воинскую часть. Через несколько дней из боев вышли только семеро оставшихся в живых. Вот такая мясорубка сталинградская была.
На востоке прибыли мы во Владивосток, в экипаж. В экипаже сразу нас рассадили по боевым частям. Я попал на остров Аскольд — это передовой рубеж защиты Владивостока на Тихоокеанском фронте. И вот там пришлось боевую подготовку проходить, изучать оружие. Я был электриком пятой боевой части. Это сердце нашей батареи. Батарея была разбросана по острову: командный пункт, вторая батарея, первая батарея и наша силовая станция, БЧ пятая. Все это в скалах было зарыто.
После того как Ялтинская конференция закончилась, через три месяца наше правительство заявило, что мы вступим в войну на востоке. И точно, 8 августа мы вступили в войну. Но прежде этого у нас была большая подготовка. К нам на остров высадился десант — 355-й батальон морской пехоты, во главе командир майор Бороволько был, а замполит — капитан Кочетков. Оба впоследствии стали Героями Советского Союза, с ними была Маша Цуканова, вы знаете ее судьбу: раненую, ее в плен захватили японцы, груди ей вырезали, звезды ей нарезали штыками, в общем, изувечили. Ее бюст сейчас находится во Владивостоке перед входом в Восьмой госпиталь — главный госпиталь Тихоокеанского флота.
И вот, когда 355-й батальон морской пехоты у нас высадился на острове, мы проводили учения и должны были их обстреливать. Они наступали, а мы оборонялись. Со мной в окопе рядом был старшина Улыбин. К нам ползет моряк, морской пехотинец, а старшина Улыбин схватил его за винтовку, за штык, вытащил его, разоружил, а тот заплакал: «Дяденька, отдайте мне винтовку, меня в десант не возьмут…»
А еще к нам приезжал главнокомандующий, тогда командующий Тихоокеанским флотом адмирал Кузнецов Николай Герасимович. И вот проходит он строй — нас выстроили всех перед началом войны, строй в две шеренги — и видит: стоит старшина второй статьи (в армии соответствует званию младшего сержанта — Примеч. РП.). Говорит: «Почему небритый?» А тот нашелся: «Товарищ адмирал, отращиваю бороду». Кузнецов говорит: «Через три месяца быть у меня в штабе, во Владивостоке, покажешь бороду». И на этом закончилось. А через три месяца мы все с тревогой, в том числе и командование, ожидали встречи с адмиралом Кузнецовым. А борода у старшины стала седая, курчавая вся. Приехал адмирал, вручил ему золотые часы, грамоту, денежный подарок и пять суток по Владивостоку отпуск дал.
Наша задача была — не пропустить японцев в главную базу, город Владивосток. Пушки с Аскольда стреляли до 50 километров, мы могли простреливать весь пролив к Владивостоку. В нашей батарее один только 180-миллиметровый снаряд весил 96 килограммов. Когда привозили боеприпас и его разгружали, один человек такое не мог поднять. Таскали вдвоем. Мы сопровождали крейсера «Калинин» и «Каганович» (всего два крейсера было на Тихоокеанском флоте) на боевые позиции, охраняли их с берега, все через радиосвязь.
Ну а когда война началась, мы вдесятером сопровождали батальон до города Сейсина: бои на северокорейском побережье очень ожесточенные были, погибло много наших. Удержались только лишь благодаря помощи малых кораблей — «морских охотников», торпедных катеров, которые подошли на помощь. Там японцы смертельно сражались. Но, конечно, мы их не встречали, наша задача была — высадить десант и уйти снова. Когда мы ушли, мне рассказывали товарищи: за пять дней полностью очистили город от японцев. А там много было снайперов, пулеметчиков, прикованных в ДЗОТах цепями: они не могли бежать, им оставалось только биться. Смертников среди японцев вообще было много: и летчики, и моряки, и десантники.
Так получилось, что я на войне никого не убивал. Хотя, кроме электрика, я имел и специальность снайпера. Там же, на Аскольде, мы снайперскому делу обучались, а стрелял я неплохо.
Владимир Коряков на праздновании очередной годовщины Победы в советско-японской войне
Десант японцев на наши острова так и не пустили. Их корабли уничтожали на подходе. Мой старший брат, Виктор, был инженером авиационной бригады. Они участвовали в бомбежке японцев, его самолет подбили, и когда он совершал вынужденную посадку, был тяжело ранен в ногу. Он награжден тремя орденами: два ордена Красной звезды и орден Великой Отечественной войны. Виктор участвовал во взятии Ляодунского полуострова: на восьмитысячный японский гарнизон высадили русский десант, где-то 700 человек. Японцы их без боя захватили, разоружили — и наши войска подошли основные. Японцы сдались, ведь десант высадила авиация, корабли уже стояли в Сейсине и по всему побережью были корабли нашего Тихоокеанского флота. И армия быстро двигалась.
Наши корабли уже были 20 августа в Харбине. А 17 августа японский главнокомандующий Ямада приказал сложить оружие и признать капитуляцию. По большому счету, они струсили и потому быстро сдались. Не понадобилось никакой особой военной хитрости, чтобы их победить. Наших кораблей японцы ни одного не потопили, они боялись идти в открытую атаку против русских солдат.
Но некоторые японцы дрались до последнего. Война закончилась не 2 сентября — где-то еще до конца сентября шло сопротивление, особенно в районе Филиппин: это были разрозненные кучки солдат, даже не подразделения, которые и не знали, что война позади и японский император дал приказ капитулировать.
И наши амурцы активно воевали: с 8 числа на боевое дежурство встали, девятого рано утром начали обстреливать и перевозить 15-ю армию на левый берег Амура. Амур в то время разлился на 14 километров. Вот Амурская речная флотилия перевозила сухопутные войска и сама участвовала в боях. Корабли флотилии дошли до Харбина: тральщики, торпедные катера — это все шло по Амуру. У нас только в Амурской флотилии 17 Героев Советского союза. Так что не атомная бомба сыграла решающую роль в войне с Японией, а вот именно советское командование, советские части. Героизм, отвага наших войск сыграли решающую роль. Наши были готовы к любым военным действиям.
У нас ставка в Хабаровске была во главе с Василевским. Забайкальским фронтом командовал Малиновский, нашим 2-м Дальневосточным фронтом — Пуркаев, 1-м Дальневосточным фронтом — маршал Рокоссовский. Тихоокеанским флотом командовал адмирал Юмашев при окончании войны, а Кузнецов был уже как представитель ставки Верховного Главнокомандующего. Сила была немалая. Мой брат рассказывал, что он встречался с рокоссовцами. Пьяницы, хулиганы — но дрались они бесподобно. И командованию подчинялись абсолютно. Но быстро закончилась война, их расформировали и демобилизовали всю эту банду. А они прошли фронт на западе, воевали отчаянно, а тут уже воспринимали войну как прогулку.
Китайцы до сих пор чтут русских воинов. Когда мы после войны ездили миссией ветеранов, шесть человек, в Китай, были в Порт-Артуре, в Харбине, Даляне, в Харбине, нам даже водку подносили... В Порт-Артуре есть два кладбища: одно — участников войны 1945 года, а второе — войны 1904-1905 годов. Старое не убрано, трава огромной высоты, мох такой, что проваливаешься в него по колено. А кладбище сорок пятого в идеальной чистоте. Мы спрашиваем: а почему за теми не ухаживаете? Те, говорят, были оккупанты, а вы — освободители. Встречали они нас исключительно тепло. А в Харбине на кладбище первый памятник был моряку, старшине первой статьи, амурцу.
У меня есть книга с воспоминаниями капитана второго ранга Ткаленко, как он перевозил японских военнопленных во главе с Ямадой в Хабаровск. Восемьдесят человек их было, и на подходе к Хабаровску Ямада обратился к Ткаленко: «Разрешите мне посмотреть Хабаровск. Мы хотели его увидеть плененным городом, а оказались в районе Хабаровска сами плененными». И когда они подошли к городу — я же рассказал, что Амур полноводный был — сходни с корабля сбросили на берег, а они не достают где-то метров пять в воде. Тогда несколько матросов спрыгнули в воду, сбросили вторые сходни, а те, что были в воде, держат на плечах. Японцы, все 80 человек, сошли на берег по этим сходням на плечах матросов. И Ямада сказал вещие слова: с такими, говорит, матросами не победить нельзя.
Самое страшное, конечно, у меня к началу советско-японской войны осталось позади: из Иркутска нас вернули. А так я не знаю, не представляю, из нас пушечное мясо было бы, сколько полегло бы нас, необстрелянных бойцов…
За время военных действий с Японией наших погибло много. Незнающие люди часто упоминают цифру 12 тысяч. А погибло 30 с лишним тысяч наших бойцов. Японцев же — 80 с лишним тысяч.
Мы считаемся участниками Великой Отечественной войны. Медали есть, их никуда не денешь. За победу над Японией 3 сентября 1945 года только с Тихоокеанского флота были награждены медалями более трех тысяч человек.
Марина Мирошникова, Хабаровск
«Русская планета», 29 августа 2014
«Русская планета», 29 августа 2014
Community Info