«Не можешь ходить — летай»
Валерий Цыганков — о том, как сделать себе крылья, если ездишь в инвалидной коляске / Цикл «Сильные духом» / июль, 2016
Спецпроект «Русской планеты» посвящен историям о том, как сила духа помогает людям с ограниченными физическими возможностями добиваться целей, удивительных и для здорового человека. Наши герои — люди действительно интересных судеб. Это наши современники, которые, несмотря на объективные трудности, живут полной жизнью и вдохновляют других. О каждом из них можно было бы написать еще одну «Повесть о настоящем человеке». ©
Ещё «Сильные духом»
Фото из личного архива Валерия Цыганкова
Валерий Цыганков из Хабаровска с юности летал. Прыгал и планировал с любой вышки, откуда было можно, и ни разу не получил ни одного повреждения. Тридцать лет назад он сломал позвоночник — на земле, в автомобильной аварии. А в 2015 году, возможно, первым в России, он собрал специальный дельталет, пересел на него из инвалидной коляски и снова поднялся в небо.
— Я летать начал с 1977 года на обычном дельтаплане и летал до тех пор, пока травму не получил. Я сам инструктор по дельтапланерному спорту. Тогда никто не слышал слово «экстрим», но мы были первыми экстремистами, — рассказывает Цыганков «Русской Планете».
— Экстремалами.
— Да, экстремалами. Но к экстремистам нас могли причислить. В Хабаровске нет гор, а прыгать хотелось откуда угодно, хоть с трубы ТЭЦ — но туда трудно было попасть. Однажды мы с другом залезли на крышу недостроенной гостиницы «Интурист» под видом рабочих, с дельтапланом, и друг мой оттуда слетел. Это был 1978 год, но никаких последствий для нас не было, хотя нас легко могли взять и по линии КГБ — поскольку «Интурист», и по линии милиции, но как-то все обошлось.
Восемь лет у меня не было ни одной царапины, во всех переделках как-то Бог хранил. И на этот счет у меня есть теория: пока у человека все моральные и физические силы сконцентрированы на цели, он неуязвим. А когда он расслаблен — тогда может получить повреждения. В 1986 году на сенокосе я совершенно спокойно, ни о чем не думая, вел автомобиль — и попал в аварию. (Цыганков не хочет рассказывать подробности, по словам его друга Ивана Бахтина, грузовик с сеном начал опрокидываться набок, но Валерий не выпрыгнул, пока не заглушил мотор — чтобы сено не сгорело. И его придавило кабиной. — РП)
— Перелом позвоночника?
— Да. Шансов выкарабкаться в тот момент у меня не было: и отек легкого начался, и ребра были поломаны... Потом были пролежни, всякие связанные с этим инфекции. Но организм-то молодой и здоровый — 29 лет. Как-то и выпутался.
Хирурги сделали все, что могли на тот момент. В первые годы я пытался начать ходить, дважды приезжал на лечение в Крым. И поверьте мне, если бы я заметил хоть какие-то улучшения, то уперся бы и хоть как-то пошел. Но стало понятно, что это бесполезно.
С момента травмы я ни минуты не переставал думать о том, чтобы летать. Но клуб в Хабаровске, который я и основал, в 90-е развалился, люди, которые могли бы быть моими помощниками, разъехались или начали заниматься бизнесом, да и у самого семья: жена, трое детей — надо было зарабатывать.
Вообще, жена меня никогда не жалела. Все было очень жестко: она на даче — я по хозяйству дома. Утром детям завтрак, потом вести их в школу, в садик. В то время, пока я не работал, занимался только семьей и домашними делами. Если бы она меня жалела и я сам скулил, то плохо было бы.
Ну и друзья, конечно. От меня никто не отвернулся. И как только я пытался, образно говоря, накинуть петлю на шею — жизнь же, она такая штука, что и себя хочется пожалеть, и мысли всякие возникают суицидальные, — раздавался звонок в дверь или по телефону. И все приходилось откладывать, чтобы друзей встречать.
По профессии я художник. Вообще, у меня много разных специальностей. В 1991 году занял пустовавшую слесарную мастерскую, которая с тех пор меня кормила, и в конце концов заработал на строительство собственного дельталета.
— Хорошо вы работали!
— Ну так я упирался серьезно. Сначала делал эскизы, логотипы, эмблемы, товарные знаки. А потом появились сильные конкуренты, и я перешел на ремонт автомобилей. Сейчас восстанавливаю автомобильный пластик: салон, экстерьер, фары и прочее.
Потом друзья, которые пересели с дельтапланов на дельталеты (воздушные суда с мотором. — РП), стали звать меня с собой вторым пилотом и доверяли мне управление в воздухе. То есть навыков я не терял. Но всегда хотелось летать самому, притом в свободном полете, без мотора — вот только у нас в Хабаровске, еще раз упомяну, нет для этого условий: нет таких возвышенностей с нужным склоном.
Когда я понял, что пора строить свой нанотрайк (сверхлегкий дельталет. — РП), и назад дороги нет, рядом оказался мой друг, который меня и подвиг на это. Мотор я купил, тележку заказал у мастера, крыло мне достал старый друг, который внезапно объявился в соцсетях. У себя в мастерской я все это собрал. Это заняло почти три года.
Фото из личного архива Валерия Цыганкова
— А как этот аппарат приспособлен для вас? У вас ведь не работают ноги.
— Я не первооткрыватель. За рубежом есть люди на колясках, которые летают. Где-то читал про англичанина, который летел из Великобритании в Австралию с несколькими посадками на дельталете. Вот это да, это подвиг. А я — так, мелкотня. Так что технологии есть.
У меня ручное управление на переднем колесе. К этому мне предстояло привыкнуть. Мотор тоже управляется двумя кнопками: «пуск» и «стоп».
В первый раз (в 2015 году. — РП), помню, выехал на левый берег Амура, на неудобную грунтовую полосу, ограниченную по длине, и тренироваться никак не получалось. Я заезжал в траву, она летела в разные стороны, люди на меня смотрели и хохотали: «Ездишь на газонокосилке». Устал, сердце вот тут в горле ды-ды-ды-ды — колотилось, и уже было такое отчаяние: куда тебе летать, ты на земле-то управлять не можешь!
А потом выехал на заброшенный военный аэродром с бетонкой, покатался, первый подлет — и когда я увидел, что аппарат летит, ничего никуда не валится, то понял: все нормально, Валерик! Ты взлетаешь, садишься, осталось только, чтобы мотор тебя не подвел.
— И что, не страшно было?
— Мне что уже терять? Я свое отбоялся. Был не страх, а волнение, что вдруг не справишься с чем-то, что двигатель откажет. Вот этот год [2016-й] у меня не очень хороший. Зимой похоронили моего механика, с которым я впервые испытывал свое судно, а летом решил полетать и допустил, как сейчас говорят, косяк. После взлета отвалилась одна штука, попала под винт, он разлетелся, и надо было аварийно садиться. Теперь надо чинить. Но ничего, у нас есть шутка: «Пилот жив — полет удался».
Я не летаю в сложных метеоусловиях. Ведь для чего ты летаешь? Для того чтобы получить удовольствие. Птицы тоже не просто так летают — они получают удовольствие от этого. Так и ты. А потом уже вот эти громкие слова: «Для кого-то быть примером. Ух он какой, на коляске и летает на всю Ивановскую». Мне нужен этот риск, адреналин, для меня важно ощутить то, что я ощущал когда-то. Когда начинал летать, для себя понял: это круче, чем секс. Чисто физиологически.
— То есть в воздухе вы себя чувствуете лучше, чем на земле в коляске.
— Конечно. Когда я взлетел год назад, то понял: ничего невозможного вот просто нет. Моя дочь, когда я собирался строить дельталет, сказала: «Не можешь ходить — летай». Если бы я жил в центре России и была подходящая компания, то собрал бы отчаянных людей с инвалидностью, которых тоже можно подтянуть к полетам. В Хабаровске я таких еще не нашел — но все равно найду. Жаль, конечно, что впереди мне осталось меньше, чем уже позади.
— Есть ли еще какие-то важные вещи, о которых мы не поговорили, но без которых вас нет?
— Меня нет без семьи — это однозначно. Без жены, которая меня терпит. В этом году у нас будет 40-летие совместной жизни. Без друзей, конечно же. Можем поговорить о моих друзьях, но это займет не один час.
Елена Коваленко
«Русская планета», 23 июля 2016
«Русская планета», 23 июля 2016
Community Info