Иногда один фотоснимок скажет больше, чем множество социологических выкладок или аналитических статей. А если это фотоальбом? Фотомонография известного украинского фотомастера Александра Чекменева «Donbass» – это душевное потрясение, диагноз и приговор.
Книга «Донбасс» — это в первую очередь повествование, повествование правдивое, временами жестокое, и именно этим удивительно человечное. В нем нет тонких ходов, художественных реверансов, красивости кадра, ее автор не заигрывает со зрителем и не дарит ему надежды. Художественный язык Александра Чекменёва открыт и точен, он впитал в себя горькую суть горняцких будней, безрадостный поток размышлений о сути труда и смысле жизни. ©
Александр Чекменев родился в 1969 году, в Луганске, в Украине. Детское увлечение фотографией склоняет его к выбору профессии фотографа, которую он получает в одном из фотоателье Луганска в 1988 году. С 1990 по 1992 годы обучается на заочном факультете фотожурналистики при МГУ. Член союза фотохудожников России и член Союза фотохудожников Украины с 1993 года. Получив в 1997 году предложение работы в еженедельнике «Всеукраинские ведомости» переезжает в Киев, где и живёт по сей день.
Уже в ранних работах Александра Чекменева обозначается творческое кредо фотографа-документалиста. Интерес к людям из малозащищённых социальных слоёв объединяет все документальные работы автора.
1.
”Я поселился в городе Торез. В старой квартире панельной пятиэтажки не было даже центрального отопления. У многих в комнатах стояли обычные печки из листового железа, которые топились дровами или добытым в шахтах углем.
2.
Жестяные трубы этих печей торчали из большинства почерневших от сажи окон многоэтажек. Холодную воду давали словно по расписанию — примерно 2 часа утром и 2 часа вечером, горячей же не было совсем.
3.
Я помню, что спать мне приходилось одетым рядом с печью – настолько было холодно в той квартире.
4.
Мои деньги закончились быстро, поэтому каждое утро, проснувшись, я брел несколько километров по заснеженной степи к нелегальной шахте, на которой меня знали и признавали своим.
5.
Там можно было позавтракать и пообедать, был ужин и горячий чай в избытке. Я уже не удивлялся своему положению, условиям, в которых мне пришлось прожить длительное время в шахтерском регионе.
6.
Меня все устраивало — я ко всему привык. Только одно не переставало удивлять: я не мог понять, осознать, почему те люди, которые обогревают целое государство, не могут обогреть свои жилища.
7.
Было воскресенье. В доме, снаружи похожем на ветхий сарай, кипело веселье – отмечали день рождения хозяйки этой хаты. Шахтерке Любане исполнилось сорок девять лет.
8.
Поздней ночью веселье было в самом разгаре, народ пил, танцевал, гулял, как умел.
9.
В какой-то момент среди этого праздника парень, спавший на кровати в стороне от всех, молча поднялся, оделся в рабочую одежду и направился к выходу. Обув сапоги у порога, он накинул на плечи фуфайку, взял каску, коногонку и вышел из дому.
10.
Меня поразила эта сцена, и я спросил Любаню, куда он направился? “Да в свою шахту за угольком, куда же еще?” – ответила она. “Так ведь ночь на дворе!” – недоумевал я. Изрядно пьяная, уставшая именинница посмотрела на меня с улыбкой и тихо произнесла: “Под землей всегда ночь. В любое время суток”.
11.
12.
13.
Вспоминаю свой первый спуск в шахту. Это была “дырка”, как принято на Донбассе называть “шахты-самокопки”, которая находилась на окраине шахтерского поселка. Вокруг так называемой “дырки” маленькими терриконами лежал подготовленный на продажу уголь. Из-под земли появлялись люди в черных робах и шахтерских касках, высыпали из мешков свежедобытый уголь и снова исчезали под землей.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
Community Info